Линас Микута — театральный и кинорежиссер, член литовского оскаровского комитета. Он дебютировав в кино в 2010 году и сразу получил признание как автор атмосферных и значимых по высказыванию документальных фильмов. Его ленты «Дзукийский бык», «Обед в Липовке» и «Холодные уши» удостоены наград многих международных фестивалей, в том числе — двух Гран-при, в Буэнос-Айресе и Милане.

С Линасом Микутой беседует Инна Шилина.

Будем говорить по-русски или по-литовски?

Знаешь, я буду рад поговорить по-русски, потому что иначе забываешь язык. Если забуду какое-нибудь слово, скажу по-литовски.

Да, давай по-русски. Почему твой фильм, который сегодня премьеруем, называется «Между идентичностями»?

Дело в том, что герои фильма говорили о том, что в Литве они не чувствуют себя полностью литовцами, а в России их никто русскими не считает. Одна девушка даже сказала: «Я русскоговорящая литовка», — интересное, на мой взгляд, определение.

А вот скажи, наверняка, так было, что с одними мыслями ты начинал делать этот фильм, а с другими заканчивал?

Вообще, да. Я сам-то вырос в Клайпеде, а там всегда жила русскоговорящая община. Я помню, как в детстве выходил во двор, где у меня было много русскоговорящих знакомых, ребят, с которыми я общался, а иногда ссорился. Я родился и жил в той среде, потому меня не шокировало то, что такие люди есть и у них другая идентичность. Только заинтересовало, как эта идентичность менялась. Когда я был маленьким мальчиком, грани между национальностями сильнее чувствовались: я литовец, а они — русские. Даже в моем детском садике было два корпуса, один для литовцев, а другой — для русских. И дети из этих корпусов между собой не очень-то общались. Но во дворе все очень дружили.

А сейчас это изменилось?

Это и было интересно. Одни молодые ребята говорили, что у них прекрасно получается общаться с литовцами, и что в этом космополитическое мире, наверное, бессмысленно так резко различать национальности. У других были несколько иные воспоминания, в фильме они говорили о напряженных моментах.

В школе есть такие вещи, как издевательства — моббинг, буллинг, и вот интересно, акцентирование национальности — часть этого или стоит особняком?

Я думаю, что в некоторых ситуациях — это часть моббинга. Например, одна девушка говорила, что ей приходилось учиться в школе, где были литовские и русские классы, и там слышались издевки на эту тему. Я думаю, что очень многое исходит из нашей истории и зависит от отношения родителей. Теперь я считаю, что русские Литвы — это наши русские, граждане Литвы. Но иногда литовцы думают, что русские — бывшие оккупанты и все они хотят, чтобы здесь была Россия, чтобы Путин ввел сюда войска и т.д. Когда родители так думают, то это передается детям. Но не все так воспитывают своих детей.

Недавно одну мысль для себя развивала, что мы, русскоязычные Литвы, все таки на одном языке говорим с этническими литовцами, но на разных с российскими русскими, хоть и говорим по-русски, потому что у нас ними разная коммуникация, коммуникативное действие, если хотите.

Согласен, разняться уже мышления местных русскоязычных и россиян, различные коды. Когда мы говорим, о камне, например, то для нас это камень в поле в первую очередь. А для другого это может быть большая скала, если он живет, например, в скалистой местности. У нас могут быть разными представления о том, что такое свобода, любовь, хорошие отношения и прочее.

Плюс социальные связи. Например, определять девочку, которая говорит по-русски и живет в Клайпеде, и у нее, возможно, нет ни одного активного контакта с Россией, как не свою, все таки странно. Эта ситуация создалась из-за того, что мы друг друга просто плохо знаем. Нужно, чтобы русские и литовские школы организовывали дискуссии, делали какие-то двуязычные проекты, познавая саму эту проблематику с двух сторон.

Да-да. Я думаю, литовцам очень важно перешагнуть через этот барьер, что русский язык — как будто язык оккупантов, как будто он не в тренде, непопулярный, потому что там Россия, Путин… Не следует ставить в один ряд политические моменты и языковые, а также национальные.

В описании нашего подкаста CoMeta мы отметили, что русский язык сейчас существует в новой для себя ситуации, когда формируется много русских языков, у которых больше нет центра, и что собственно говоря, сейчас образовалось много малых народов, которые говорят на своем русском языке. Один из этих языков и есть литовский русский, а также латвийский, эстонский или финский и т.д.. Империя распалась, а эти русские языки откололись и начали испытывать на себе новые влияния, не только языковые, но и социальные. Поэтому необходимо различать российский русский и наш русский язык, даже не потому что он менее грамотный, а просто это разные языки.

Как будто язык тот же, но его структура уже изменилась, мышление другое. Это очень интересно, надо найти какие-то мосты между этими общинами, между местной русской и российской.

Тем более, что в России с давних пор привыкли смотреть на все эти малые народы и эти русские языки несколько свысока. Но дело в том, что тот русский язык, который идет из Кремля, из Москвы, потерял свою коммуникативную силу из-за пропаганды, ему перестали доверять и, если ты даже что-то хорошее на этом языке говоришь и пишешь, то люди с осторожностью к этому относятся.

Именно так.

И эти русские языки, которые сейчас приходят из Европы, пропитаны другими реалиями. Так что герои вашего фильма говорят на литовском русском языке. На языке недавно образовавшегося малого народа, который существует самостоятельно. Конечно, есть разные мягкие влияния из России, но мы видим, что это уже совсем другие люди.

Да, они здесь родились, живут и будут жить или, может быть, уедут в Европу или в ту же самую Россию, но уже такими, какие они есть. Они, как ты правильно сказала, уже другой маленький народ, который сформировался здесь, в Литве. Еще для меня был такой сюрприз, что очень большая часть литовских русских, живущих в Клайпеде, в Литву приехали не по своему желанию, например, староверы, которых гнали из Польши в Россию. Была тогда какая-то сталинская обменная программа, и вот они шли из Польши и осели здесь, в Литве. Так рушится еще один миф, будто все оккупанты, колонисты и.т.д.…

Но в тоже время литовское направление было перспективным и в плане работы, эдакое советское гастарбайтничество. Сейчас нам выгодно ехать куда-то на Запад, как тогда людям с каких-то там сибирей было выгодно ехать сюда.

Конечно, здесь были разрушенные города. Например, Клайпеда ведь была разрушена, требовалось много рабочих рук, чтобы восстановить все. По словам одной из героинь фильма, ее прадедушка сюда переселился, потому что к ним в Смоленск приезжали агитаторы и предлагали работу, а у них там была очень плохая ситуация — голод. И люди соглашались, потому что надо было как-то выживать.

Люди по-разному сюда приезжали. Одни так, а другие пришли, может, пешком, триста лет назад.

Да, если говорить об общинах староверов.

Некоторые приехали во время советской индустриализации, а кто-то приехал как военный, их дети родились уже здесь. Когда я работала над проектом «Идентичность» о детях русскоязычных Литвы, одна из девушек смело говорила «мой папа военный», потому что дети за отцов не отвечают, а другая — «я бы хотела, чтобы это осталось в тайне», потому что опасается предубеждения. И моя недавняя мысль, что вот были оккупационные войска, служили кто в Балтийских странах, кто в Чехии, Польше и Венгрии, но они при этом через своих детей понемногу разрушали Советский союз. Потому что их дети какое-то время росли в новой языковой и социальной среде, а потом возвращались в свои российские провинции с другими взглядами на жизнь. Будучи детьми, они вряд ли могли это осознавать, но действовали, возможно, иначе.

Ну конечно, как и сейчас многие литовцы, которые долгое время жили в Норвегии, Ирландии или Великобритании. Они возвращаются домой и начинают как будто по-другому жить и по-другому мыслить, привозят новые опыты. Это тоже самое.

Те процессы из советского времени все таки не были такими однозначными. Советских офицеров идеологически подковывали, но их дети уже ходили в детские сады и школы в другой стране, общались с местными, впитывали в себя эту культуру, а потом ее привозили домой.

Именно. Когда я приезжаю в Россию, а меня часто приглашают на фестивали, я был и в Москве, и в Екатеринбурге, и в Санкт-Петербурге, то все люди, которых я встречаю, делятся воспоминанием, что для них Прибалтика была неким Западом, здесь все было иначе, чем в российской глубинке, в Сибири, например, на Урале. И все они говорили: «Вы иначе жили и тогда, и сейчас». Эту разницу чувствуют и ребята из фильма. Приезжая в Россию, они ощущают себя литовцами. А здесь они ни литовцы, ни русские. Кстати, еще один интересный момент, девушка в фильме рассказывает, что будучи в Англии и услышав литовскую речь, она будто почувствовала себя дома. Полагаю, это очень многое объясняет — русскоязычные люди в Литве эмоционально очень привязаны к этой стране. Это, я думаю, самая важная вещь. Ты уже эмоционально привязан к этому языку, если даже и не говоришь на нем постоянно.

Насчет «не говоришь». Мне кажется, что литовский язык как среда какое-то время был очень стерильным, в публичном пространстве требовалось говорить только очень грамотно, без акцента. Поэтому мы практически не слышали русскоязычных, говорящих на литовском языке, из Клайпеды, Швенчениса, Неменчине. И мне кажется, это некоторое упущение, потому что если бы они слышали таких как они, говорящих не идеально, то это поощряло бы их говорить на литовском.

Я думаю, что надо бы больше толерантности с литовской стороны, потому что мы литовцы порой с сильным предубеждением относимся к людям, которые говорят с акцентом: «Ай знаешь, он с акцентом говорит» и потом какие-то шутки следуют и т.д. и т.д.

Хотя это только свидетельствует о том, что литовский язык распространяется и вбирает в себя акценты со всего мира.

Конечно, надо принимать с радостью тот факт, что кто-то говорит на литовском, хоть и не очень ловко изъясняется. Нужно уважать эту попытку.

В вашем фильме и пожилая женщина говорит на литовском, мама одной из девушек.

Бабушка. Говорит, и очень хорошо говорит. Она очень интересный персонаж.

Я помню, как она при этом сидит, важно и уверенно.

Да-да, она сидит и говорит, как умеет, хотя и не очень грамотно, и чувствует себя вполне на своем месте: «Я здесь живу, здесь моя страна, как могу, как умею, так и говорю». И она этим вызывает нашу симпатию. Конечно, нужна толерантная среда, чтобы человек мог себя так чувствовать.

Кстати, удивительно красивые дети в кадре.

Очень красивые люди. Это будущее Литвы. Очень хочу, чтобы они здесь остались, жили, создавали свое будущее. Давайте их не терять, надо ими очень дорожить и оберегать, чтобы они были.

25 октября во время Лейпцигского кинофестиваля состоится мировая премьера новейшего неигрового фильма Линаса Микуты «Детство Романа». Фильм претендует на главную награду фестиваля «Золотой голубь», а также приз Fipresci (международного жюри критиков).

«Приглашаю всех посмотреть и этот фильм». Он про семью, которая живет за чертой бедности, но родители стараются вырастить своего сына хорошим человеком. Он также о свободе и ответственности, где заканчивается ответственность родителей и начинается свобода ребенка. Отец Романа литовец, а мама русская. В фильме они часто переходят с русского на литовский, словно играя в пинг понг. А в другом моем фильме «Холодные уши» отец и сын говорят на русском языке, считают себя поляками, а живут на границе с Белоруссией», — о своем творчестве рассказывает режиссер.