Об интервью заранее ни с кем не договорились, рассчитывали на месте разговорить местных жителей. И они говорили, самостоятельно выбирая направление разговора.
Город опустел. Только на базаре оживление, три с половиной лотка. Карантин и закрытая граница с Беларусью.
Пройдя вдоль нескольких уличных прилавков, заходим в мясной магазин.
— Что это тук вас так уважают?
— Да тут всех уважают. И базар снимали, и меня…
— С какой целью?
— Познакомиться с жизнью небольшого литовского городка.
— Ну как сказать литовского… У нас он не считается литовским.
— Вы русский, поляк, литовец?
— Поляк, но теперь литовец. По-литовски не умею. Сначала все русские были, теперь в Литву перешли.
Хелена
— После 90-ых — базар! Торговала. 10 лет потерянных.
— На каком базаре?
— О боже, где я только не была. И в Сибири, и в Польше. Каждый понедельник, как на работу.
— Говорите, тяжело было?
— Самые страшные годы. Думаете в 30 лет было охота уезжать из дома? Семью, детей оставлять?
— Вы русская?
— Муж русский, мать литовка, отец поляк. Дети равных народов.
— А муж отсюда?
— Сибиряк. Деда его увезли в Сибирь. Они потом нашли родню и вернулись.
— Это в какие времена, в сталинские?
— А я и не знаю.
— Недобрые здесь люди. Муж умер, детей не было. Одна осталась и живу. Плачу. Плакать и плакать только. Одной жить — никто о тебе не спросит. Нервы, нервы.
— Раньше добрее были?
— Лучше были. Помогали один другому. А сейчас хворая так хворая, померла так помирай. И добрые есть але дрянных много. Что тут зробиш (польск. сделаешь)? Придешь и рядом с чужой кобетой (польск. женщина) постоишь.
— Не скажи. Если сам хороший, то и все хорошими будут.
Янина (сохранена манера устной речи )
— Я не могу по-тутэй. По-белорусску я по телевизору чую, как Лукашенко разговаривает, может, что ляпну. Разве я по-русску говорю аккуратно? Не говорю.
— А что про Лукашенко по телевизору рассказывают?
— Все хорошо. Он — хозяин.
— А вы что о нем думаете?
— Я его хвалю. Я сама из Беларуси. Лучше хозяина нигде нет. Лукашенко сильно хорош.
— А про протесты что-нибудь слышали?
— Ээ, там ничего не знаю. Я только «Давай поженимся» смотрю.
— Давно из Беларуси переехали?
— Давненько.
— А почему?
— Потому что детям до школы было далеко. Я сама там училась. Бывало идем зимой — закопаемся в снегу. А так там хорошо было жить.
Александр (35 лет)
— А вы чем торгуете?
— Овощами. Картошку свою привозим. На пилораме работаю. Там поcменно, иногда и в выходные просят выйти. И свое хозяйство есть. Дойная корова, мясной скот, овцы, куры, гуси. Я только недавно из России переехал.
— А почему решили переехать?
— Посмотрел, что здесь условия лучше.
— А откуда?
— Из Кировской области, недалеко от Перми. Там нет таких условий проживания. Здесь культура труда выше.
— А что подразумеваете под культурой труда?
— Здесь более положительно относятся к труду, а там только государственная работа. А тут своим трудом занимаешься. Сам на себя работаешь.
Решили пройтись по пустынным улицам. Внимание Артураса привлекло старинное здание, он начал фотографировать. Вдруг прохожая женщина говорит: «Вы мою типографию фотографируете». Я включаю диктофон и Янина Яхович рассказывает 80 лет своей жизни. Наш разговор начался с газеты «Знамя победы», а закончился козочкой, из-за которой она вышла из дома и мы встретились.
Уже на выезде из Эйшишкес останавливаемся у узкой полоски леса посреди широкого поля — тут мемориальный комплекс расстрелянным в 1941 году евреям — жителям Эйшишкес. Здесь лежат 1,5 тысячи. В другом месте еще примерно две тысячи. Всего около 3500 человек.
Сейчас в городе живут 3 тысячи жителей. По данным переписи 2011 года, из них поляков — 2844, русских — 109, ромов — 69, белорусов — 56, украинцев — 17, а всех остальных — 35 человек.
