Проснувшись утром в отеле, расположенном в 7 километрах от Львова, читаю новости. Сегодня, 13 марта, из акватории Чёрного и Азовского морей в сторону Львовщины российскими войсками было выпущено около 30 ракет. Часть из них были сбиты украинской системой противовоздушной обороны (ПВО), часть попали в Международный центр миротворчества и безопасности на полигоне Яворово в Львовской области. 35 человек погибли, 134 получили ранения.

Полигон находится в 50 километрах от отеля, где мы ночевали. Мы – это я, мой коллега Денис Вейас и группа волонтёров из Литвы и Украины. Бомбардировка Яворово стала первой атакой на Львовскую область с начала войны.

Около одиннадцати в области снова объявлена воздушная тревога. Пожилой мужчина, Петрович, который присматривает за отелем, зовёт живущих здесь людей прятаться в укрытие. Именно Петрович приходил ночью в наш номер. Тогда мы не встали, но после новостей о взрывах на полигоне его слова звучат убедительнее. Вместе с Денисом и Виталиком из Полтавы (в мирное время – бизнесменом, а в военное – волонтёром) идём в подсобное помещение отеля, напоминающее укрытие. Полчаса, до отбоя тревоги, читаем новости и обсуждаем перемены в Западной Украине. «Уже и здесь становится опасно», – говорит Виталик.

Помогать там, где это безопаснее всего

Несмотря на то, что 24 февраля наземное российское вторжение в Украину началось с пересечения северных границ страны (со стороны Беларуси), восточных (с подконтрольных России территорий в Донецкой и Луганской областях) и южных (со стороны аннексированного Крыма), взрывы в тот день были слышны и на западе Украины. В первый день войны российские войска бомбили аэродромы в Ивано-Франковске и Луцке. Позже, 11 и 13 марта, атаки на Ивано-Франковский аэродром повторились.

Однако западные регионы Украины принято считать безопасными. На львовский железнодорожный вокзал в первые недели войны ежедневно прибывало около 60 тысяч человек, а 200 тысяч переселенцев обосновались во Львове на более продолжительный период.

Помимо приёма сотен тысяч переселенцев, Львов стал своеобразным логистическим центром. В то время как с востока, севера и юга в Украину летят вражеские истребители и вертолёты, едут танки, с запада в страну ежедневно прибывают десятки микроавтобусов и грузовиков, обклеенных красными крестами и табличками с надписями «Гуманитарная помощь». Такие машины едут со всей Европы, в том числе и из Литвы.

С Денисом мы узнали, что во Львове гуманитарной помощью занимается литовский гонщик, чемпион Ukrainian Drift Federation 2019, Гедиминас Иванаускас. Нам удалось с ним связаться, и он согласился нас принять в отеле, расположенном недалеко от Львова, где живут волонтёры.

В Литве у Гедиминаса есть свой строительный бизнес, которым во время войны занимается его партнёр. Всё началось с того, что в первые дни войны он предложил своему другу Виталику (с которым мы прятались в укрытии отеля) вывезти его семью в Литву. Чуть позже Гедиминас собрал команду в Литве и Украине, которая занимается сбором и доставкой гуманитарной помощи и эвакуацией людей.

«Помощь-то мы собирали, как она распределялась и куда доставлялась, вызывало вопросы. Именно поэтому мы решили заниматься всем сами. В Украине у меня много знакомых, так как здесь часто проходили гонки. Мы везём гуманитарную помощь в детские приюты, везём военным, отрядам территориальной обороны. Моя философия такова: если то, что я здесь делаю, поможет спасти хотя бы одну жизнь, – насколько мне известно, это уже произошло, – в таком случае моя работа обязательно окупится», – говорит Гедиминас, который будучи гонщиком, занимается ещё и отправкой машин в Украину. Сначала Гедиминас купил три автобуса, позже несколько машин скорой помощи, сейчас, реагируя на потребности армии, покупает броневики и внедорожники.

За логистику в Литве отвечает Гедиминас, а в Украине – гонщик и бизнесмен из Киева Артур Подлужный. Артур родом из Висагинаса, однако вот уже шестнадцать лет живёт в Киеве. В первый день российского вторжения Артур вывез семью в Западную Украину, а на второй снова вернулся в Киев, чтобы помогать людям. Вся команда, в которую входят водители и координаторы в Литве и Украине, состоит примерно из 25 человек. Рейсы от польской границы во Львов (куда из Литвы поступает вся гуманитарная помощь), а потом до Киева и обратно, осуществляются каждый день. «Мотор не глушится», – говорит Артур.

Автобусами, которых у волонтёров уже несколько, они везут гуманитарную помощь в столицу Украины, а обратно возвращаются с людьми. За один рейс из Киева в сторону польской границы автобус вывозит 50–60 человек. Некоторые автомобили и автобусы покупались на личные деньги участников гуманитарного штаба, некоторые – на собранные литовцами средства.

Уже на третьей неделе войны гуманитарный штаб работает, как часы, и трудно поверить, что за такой короткий срок этим людям удалось всё это создать. «Бизнес нужно строить годами, а здесь за неделю ты должен сделать то, на что раньше уходили годы», – говорит Гедиминас.

Когда мы познакомились с Гедиминасом, он сразу нам предложил побыть с ними какое-то время: «Побудете здесь с нами, всё покажем, может быть, съездите куда-то вглубь [Украины, вместе с гуманитарным конвоем]. <...> Журналистам, кстати, сейчас можно достать оружие, это разрешено». «Что же нам с оружием делать?», – подумал тогда я.

Утром на завтраке собирается большая компания волонтёров и водителей. Все не выпускают телефонов из рук: некоторые читают новости, остальные, те, кто отвечают за работу гуманитарного рейса, изучают обстановку. Им нужно планировать безопасный маршрут, поэтому знать, где и что сегодня взорвалось, как выглядит российское наступление, необходимо.

Волонтёр Саша предлагает съездить с ними в рейс: «Съездите с нами в Киев, увидите всё своими глазами. Да, опасно, пацаны, но вам как журналистам это будет только на пользу».

На Киев

13 марта – в день бомбардировки Яворово – мы выезжаем в Киев. С Артуром Подлужным мы садимся в микроавтобус; перед нами едет городской автобус, над лобовым стеклом которого на табло горит надпись «Слава Украине». За рулём автобуса – Саша, а внутри ещё несколько волонтёров. Конвой под завязку забит гуманитарной помощью. «У нас три разные больницы в Киеве, везём туда медицинскую помощь. Для людей, которые выехали из горячих точек, эвакуировались из Бучи, Гостомеля, Ирпеня везём теплую одежду, гигиенические средства, питание, сухие пайки и прочее», – говорит Артур.

По прямой от Львова до Киева 550 километров, однако волонтёры решают объехать житомирскую трассу. Она постоянно обстреливается российскими войсками, на некоторых участках автомагистрали в то время велись активные бои, сейчас там много подбитой военной техники. Самый безопасный маршрут пролегает в объезд, через несколько украинских городов, а дорога занимает около 15 часов.

Когда находишься в гуманитарной колонне, складывается ощущение, что маршрут проверен и безопасен, однако в военное время гарантировать что-то наверняка невозможно. «Сейчас едем на Киев, вам страшно, и нам страшно. <...> Самое неприятное, когда ты не понимаешь откуда она [ракета] прилетит. Сейчас вроде едем, а через сто метров может ракета упасть», – говорит Артур.

По пути проезжаем десятки заправок, рядом с большинством из которых выстраиваются длинные очереди машин. Топлива в Украине не хватает. На многих заправках его нет, а там, где есть, одной машине полагается всего 20 литров. Наша машина, помимо гуманитарной помощи, загружена ещё и несколькими канистрами с дизелем, его тоже привезли из Литвы. Дорожные знаки закрашены или заклеены чёрной плёнкой – это помогает дезориентировать врага.

Когда мы проезжаем где-то недалеко от Винницы, в паре километров от нас на низкой высоте пролетает военный вертолёт. «Не знаю, пацаны, хорошо это или плохо», – спокойным тоном говорит Артур. Вертолёт скрывается за холмом, а вместе с ним и чувство неизвестной угрозы.

Некоторые друзья Артура сейчас воюют, в дороге он периодически с ними созванивается по видеосвязи. На экране телефона, вместо изнеможённых и вымотанных войной лиц, к Артуру и нам обращаются опрятные и весёлые молодые мужчины. Во время одного из таких разговоров военый с ухоженной, густой бородой говорит: «Мы же воюем у себя дома, можем съездить пострелять, съездить помыться и потом снова пострелять». В каждом слове друга Артура чувствуется уверенность и спокойствие.

«Раньше тысячу долларов платили, чтобы в армию не взяли, а сейчас тысячу долларов платят, чтоб только взяли. П*зды москалям навалять», – смеётся военный. Когда Артур говорит, что едет в Киев с журналистами, его друг как бы предполагая, что нам нужно рассказать о положении дел на фронте, говорит: «Ну а что у нас? Всё нормально, держимся, мужики». Улыбка ни на секунду не сходит с его лица. В концеv разговора обмениваемся привычными для всех «Слава Украине! Героям слава!».

В разговоре с Артуром мы пытаемся узнать о его внутреннем состоянии, о том, каково переживать трагедию, свалившуюся на его плечи и плечи его близких, друзей, знакомых. Общаясь с ним, порой кажется, что войны и нет вовсе.

«Сейчас жаловаться никто никому не может. У кого-то убило близких, у кого-то – ещё не убило. У кого-то разбомбило дом, у кого-то забрали машину – сейчас у всех беда, но все стараются не жаловаться. <...> Нам надо делать то, что мы делаем, и мы стараемся это делать в военной дисциплине, без лишних эмоций и чувств. Я жду этого дня, когда объявят: “Возвращайтесь домой, война закончилась, мы победили”. Тогда очень многие смогут выплеснуть эти эмоции. Думаю, я и сам смогу всё это отпустить: захочу поплакать – поплачу, захочу напиться – сяду и напьюсь», – говорит Артур.

Он рассказывает и том, как события переживают его друзья-военные: «Мой товарищ отходит в сторону и говорит: “У меня минус четыре бойца”, и у него слёзы наворачиваются, но мы не можем дать волю этим эмоциям. Обнялись да и разошлись. Они поехали на посты воевать с автоматами, мы сели и поехали своей колонной».

Перевозка гуманитарной помощи – это тоже участие в военных действиях. Артур рассказывает, что российские военные не реагируют на красные кресты или таблички, указывающие на транспортировку гуманитарной помощи. Такие машины могут быть обстреляны; по словам нашего собеседника, некоторые волонтёры были убиты, когда пробовали эвакуировать людей. Это не пугает Артура, но пугает его семью.

«Сын мне говорит: “Папа, я очень боялся, чтобы тебя не застрелили”. Тяжело такое слышать. Тяжело уезжать в рейс, когда жена плачет <...> [Она] не хочет, чтобы я уезжал, но она меня не отговаривает. Есть такая фраза: “Никто, кроме нас!” <...> нужно иметь мужество, чтобы сесть и поехать [в рейс], моя жена имеет мужество меня не отговаривать. Потому что её мама и бабушка сидели под обстрелами, я их вывез в Польшу, когда этого не смог сделать никто», – говорит Артур.

Чем ближе мы оказываемся к Киеву, тем больше ощущается война. Ночью в городах и посёлках не освещены улицы, около восьми часов вечера ни в одном окне не горит свет, на дорогах тоже темнота. Свет не включают во избежании вражеских бомбардировок. В темноте артиллеристам и лётчикам сложнее ориентироваться на местности, понимать, где находятся те или иные населённые пункты.

Часть гуманитарной помощи нам нужно передать в одном из городов, находящемся примерно в 150 километрах от Киева. По пути Артур несколько раз созванивается с человеком, который должен забрать помощь. Каждый раз мужчина на другом конце телефона спрашивает: «Кто ты? Ты от кого?». Время военное, все подозрительны.

Останавливаемся на неосвещённой трассе. Из света – только фары двух микроавтобусов (нашего и того, в который нужно перегрузить несколько коробок) и табло «Слава Украине» на городском автобусе. Из темноты выезжают несколько военных грузовиков, в голове мысль – а точно ли это наши? Военные машины проносятся мимо. «Наши», – думаю я. Перегружаем коробки и продолжаем путь на Киев.

Пригороды столицы

К Киеву мы подъезжаем по одесской трассе. Она, наряду с харьковской, всё ещё не занята врагом. «Её так отстроили, обычно тут всё светится, а сейчас – сами видите», – говорит Артур, едя по неосвещённой дороге.

В первую ночь останавливаемся у Артура. Его дом находится в пригороде Киева, до столицы – километров 15. На подъезде к дому стоит первый блокпост. Ночью их нужно проезжать с выключенными фарами, включив свет в салоне автомобиля, чтобы военные могли видеть находящихся в машине людей. В полной темноте кажется, что блокпост никто не охраняет, но по мере нашего приближения на столбах с левой стороны дороги зажигаются три яркие лампы. Сквозь слепящий свет к нам направляется силуэт человека с висящим на плече автоматом.

– Добрый вечер! Куда едете?
– Везём гуманитарную помощь из Львова, а сейчас домой. Я живу недалеко.
– Есть пароль?
– Пароля нет, но могу позвонить нашему сторожу, он подтвердит, что я отсюда.
– Не можем вас пропустить.

Военный предлагает нам подъехать к дому Артура с другой стороны и снова исчезает в темноте. Разворачиваемся, а за спиной гаснут лампы.

Спустя месяц войны пригороды Киева стали олицетворением жестокого российского вторжения в Украину. Фотографии расстрелянных мирных жителей Бучи со связанными за спиной руками в начале апреля облетели весь мир. В Ирпене российские военные расстреливали женщин и девочек, после чего ездили по телам на танке. Улицы освобождённых городов в Киевской области были буквально усыпаны трупами мирных граждан. В первые дни российского вторжения многие киевляне уезжали из столицы именно в пригороды, не предполагая, что их там ожидает.

«Когда 24 февраля прошла первая волна ракетных ударов, что каждый сделал? Поехал к себе в деревню, к бабушке в деревню, к кому-то на дачу, а это всё расположено вокруг Киева, и никто не знал, что Бучу, Гостомель, Иванков возьмут в ближайшие три дня. И люди попались, оказались в плену. Сидели голодные, кто-то без связи, кто-то без тепла <...>. Сестра моей жены на четыре дня со связи пропала, мы думали их уже нет в живых», – рассказывает Артур.

Дом Артура находится в небольшом коттеджном посёлке в 30 километрах от Ирпеня. В день, когда мы приезжаем к Артуру, в городах Киевской области ведутся ожесточённые бои. Именно поэтому в этих местах усиленная охрана. Артур рассказывает, что его соседи, которые не покинули свои дома, организовались в волонтёрские дружины. В то время как по периметру посёлок обнесён блокпостами, которые охраняют украинские военные, жители домов контролируют обстановку в городке самостоятельно. Посменно они патрулируют улицы, следят за тем, чтобы в посёлок не зашли диверсанты. «Сейчас соседи будут в общий чат писать, что тут за машина подозрительная ночью ездит», – шутит Артур, имея в виду нашу машину.

Дома нас встречают родственники Артура, которые в последние недели здесь живут. С братом Артура на улице разговариваем о войне, мимо проходит патруль из трёх человек. Охраняют местность. В окнах домов не горит свет, но в какой-то момент в них отражается яркая вспышка, освещающая всю улицу. Замолкаем. «Секунд через пять дойдёт звук», – говорит брат Артура. Спустя пять секунд доносится громкий и глухой хлопок. «Скорость света быстрее, чем звука <...>. Скорее всего, это наша ПВО сбивает ракеты», – добавляет брат. Он говорит, что привыкнуть к такому невозможно, но сейчас спокойнее на это реагирует, чем в начале войны. За время выкуренной сигареты где-то неподалёку от нас украинская ПВО, скорее всего, сбивает три российские ракеты.

За ужином Артур воодушевлённо планирует завтрашний день. Он помогает нам найти собеседников для нашей будущей публикации. «С утра поговорите с Агнешкой [сестрой жены Артура и координатором эвакуационных рейсов из Киева], потом в больнице пообщаетесь с врачом, тогда – мэр, к обеду – бойцы территориальной обороны, позже к дантисту и потом съездим к снайперам», – говорит Артур.

Засыпаем под доносящиеся с улицы глухие хлопки. Наверное, работает ПВО.

Сирены на работу не влияют

На подъезде к Киеву в разных его точках можно наблюдать столбы дыма, поднимающиеся из-за многоэтажек. Каждый день появляются новости о попавшем в тот или иной район снаряде. На дороге брошены сгоревшие машины. Блокпосты здесь длиннее, чем в остальных районах Украины, в которых нам доводилось бывать, некоторые из них растянуты на сотни метров. В первые минуты в городе объезжаем десятки противотанковых ежей и массивных бетонных плит, которыми покрыты все дороги города.

Киев напоминает неприступную крепость. Восемь мостов через Днепр заминированы; в случае входа в город вражеских войск все они будут взорваны, чтобы отрезать левый берег Днепра от правого. Это позволит защитить центр города. В связи с этим изменена работа киевского метро: теперь поезда курсируют только по разные стороны реки, не выезжая на мосты.

Первая наша остановка – автомастерская Артура. Встречает нас молодой парень Виталик (не тот, которого мы встретили во Львове), ещё месяц назад работавший здесь механиком, а сегодня он, как и многие встреченные на нашем пути, занимается волонтёрством – помогает развозить гуманитарную помощь, отвозит переселенцев к польской границе.

В мастерской бутылки с водой, коробки с консервами и средствами гигиены составлены под поднятым вверх ярко оранжевым Ford Mustang. В спешке загружаем коробки с медикаментами и воду в микроавтобус. С разных сторон, отражаясь от окружающих нас зданий, периодически доносятся звуки взрывов. Эхо превращает эти звуки в один сплошной затяжной грохот. Организм реагирует на него выбросом адреналина. Ненамеренно начинаю прислушиваться, пытаясь уловить звук пролетающего над головой самолёта или свист ракеты. Ни самолёта, ни ракеты не слышно, но в нескольких километрах от нас виден поднимающийся над промышленным зданием столб серого дыма. Под аккомпанемент из всевозможных звуков войны садимся в машину и едем в Киевскую областную больницу.

У входа в больницу стоят несколько санитарок и врачей. За минуту до нас сюда подъехала машина скорой помощи. В момент, когда медики выкатывают из скорой носилки с лежащим на них раненым мужчиной, завёрнутым в медицинское одеяло из золотистой фольги – такими накрывают пострадавших от переохлаждений людей, – совсем рядом раздаётся мощный взрыв. Услышав его, подпирающая дверь санитарка присаживается и испуганно смотрит в небо, остальные врачи делают то же самое. На несколько секунд все замирают, но потом быстро завозят только что поступившего пациента в больницу.

«Сейчас привезли военного. Жив, но в тяжёлом состоянии. Он находится в палате интенсивной терапии, его реанимируют, и потом специалисты будут дальше работать», – говорит Александр Карпук, рентгенолаборант Киевской областной больницы.

Сюда поступают исключительно тяжёлые пациенты, так как это клиническая больница, которая специализируется на всех видах травм. Всех их привозят из зон активных боевых действий; военных – с передовой, гражданских – из Киевской области: Бучи, Гостомеля и Ирпеня. «В основном люди поступают с переломами, минно-взрывными травмами, плюс над ними издевались, девушки подвергались насилию. Очень много гражданских с пулевыми ранениями, оскольчатыми. Ну вот недавно привезли пациента, который пошёл в лес за дровами и подорвался на растяжке, поставленной оккупантами. К сожалению, он сутки прожил и умер. Женщина вчера была с осколочным ранением в голову, [рядом с ней] разорвался снаряд. Прооперировали удачно, слава Богу, жива», – рассказывает врач.

В больницу, помимо нашего микроавтобуса, приехал ещё и городской автобус, с которым колонной мы прибыли из Львова. Вся команда волонтёров сразу же принялась разгружать из него мешки с тёплой одеждой, одеялами и пледами. «Одежда, которую вы привезли, идёт эвакуированным людям. Они голые, босые – в чём были, в том их привезли», – говорит Александр.

Наряду с непрерывным потоком пациентов с тяжёлыми ранениями, в Киевскую областную больницу каждый день прибывают автомобили с гуманитарной помощью. Её сюда привозят волонтёры из разных фондов и стран. Среди необходимого – медикаменты, одежда и продукты питания. Последние нужны не только пациентам, но и фактически живущим в больнице медикам. «Я, например, с 24 февраля не выхожу из больницы, [работаю] 24 часа в сутки. И таких большинство, процентов 80, наверное. Но работаем, держимся. Думаем, что все буде Україна, все буде перемога [всё будет Украина, всё будет победа – рус.]», – рассказывает Александр Карпук.

Гуманитарная помощь, привезённая в больницу, выгружена и составлена неподалёку от автобуса. Медперсонал заносит её руками или увозит на носилках скорой помощи в здание. Артур говорит Александру, чтобы тот сообщал, что им ещё необходимо привезти. Звучит воздушная тревога. На лицах собравшихся здесь людей непоколебимое спокойствие, все продолжают заниматься своими делами. Александр говорит, что чаще всего работники больницы прячутся в укрытии, но делать это удаётся не всегда.

«Ночью практически всё время [звучит] воздушная тревога, но если поступают критические пациенты, мы работаем и во время воздушной тревоги, потому что не можем ждать, пока она закончится», – говорит врач.

В отличии от вот уже третью неделю живущих в состоянии войны людей, сам я, находясь первые часы в новой реальности, испытываю тревогу. Из-за нависшей над головой невидимой угрозы организм продолжает выбрасывать в кровь адреналин. Прозвучавший в момент нашего приезда в окрестностях взрыв всё ещё не даёт покоя. «Это, скорее всего, ПВО сработала. Я надеюсь», – предполагает Александр.

Позже становится известно, что это, действительно, сработала украинская система ПВО – она сбила российскую крылатую ракету над Киевом. Остатки ракеты упали в районе жилого массива Куренёвка в паре километрах от нас. В результате взрыва один человек погиб, шестеро получили ранения.

В машине Виталик показывает нам видео с моментом взрыва и говорит: «Вот на этом перекрёстке мы стояли, когда сюда ехали». Несчастье случилось спустя примерно десять минут после того, как мы отъехали от места падения сбитой ракеты.

«Мы постоянно будем воевать»

Местами полупустые отрезки киевских дорог сменяются участками, на которых образуются привычные городские пробки. Хаотично выстроившаяся очередь из машин означает, что впереди охраняемый (на некоторых не бывает ни охраны, ни проверок) блокпост. Все водители в таких пробках терпеливо ожидают возможности проехать. Ожидание не распространяется на наш микроавтобус. Наш водитель – профессиональный гонщик и по совместительству волонтёр. Этого формирует определённую систему объезда пробок и передвижения по городу.

Артур виртуозно ныряет из одного ряда в другой, в правой руке держа телефон, левой вцепившись в руль. Сквозь десятки выстроившихся по разные стороны автомобилей он аккуратно пробирается к блокпосту и, указывая на красные кресты на машине, влазит перед кем-то, чтобы проехать быстрее. Иногда такие манёвры вызывают улыбку. Однажды в привычной манере подъезжаем к блокпосту, и Артур, повернувшись к стоящей по левую сторону от нас машине, как бы задаёт вопрос, мол, вы стоите [в очереди]? Окна автомобилей обоих участников «диалога» закрыты, поэтому коммуникация осуществляется на языке жестов. Четыре головы в стоящей слева машине одновременно утвердительно кивают. Артур уверенно первым проезжает через блокпост, не забывая при этом поблагодарить своих «собеседников» в соседней машине, подняв вверх ладонь. Спешка здесь – это норма. В 20:00 начинается комендантский час, и до этого времени нам нужно успеть объехать все намеченные места.

Блокпосты круглые сутки охраняют бойцы территориальной обороны – добровольческого подразделения украинской армии. На второй день войны в территориальную оборону массово стали записываться украинцы, пожелавшие встать на защиту своей страны. Добровольцев было так много, что большинству просто не хватило места, их записывали в резерв и предлагали ждать, пока понадобится их помощь. Основными задачами бойцов территориальной обороны является охрана города, блокпостов и стратегических объектов, также они участвуют и в боевых действиях. Сейчас в рядах теробороны насчитывается около 110 тысяч человек, многие из них к моменту начала войны уже имели боевой опыт.

«Я воюю с 2014 года <...>, в составе батальона “Азов” принимал участие во втором боевом выезде в Мариуполь [в мае 2014-ого]», – говорит Андрей Вереименко, боец теробороны, охраняющий один из блокпостов в Киеве.

В 2014 году, когда на востоке страны началась война, в Украине образовались добровольческие военные подразделения. В них вступали и люди, имевшие к тому моменту боевой опыт, и простые гражданские, желающие защищать Украину. Зачастую таких добровольцев объединяли правые националистические идеи. Добровольческих отрядов в Украине сформировалось несколько, наиболее известный – батальон «Азов», который сегодня с военной точки зрения считается одним из наиболее подготовленных подразделений украинской армии. Однако долгие годы деятельность этого военного подразделения оценивалась неоднозначно, так как оно было сформировано радикалами «Правого сектора» (неформального националистического движения Украины, образованного во время протестов 2013–2014 гг. В начале движение состояло из футбольных фанатов-хулиганов, так называемых ультрас).

Официально батальон вошёл в состав Вооружённых сил Украины только в 2019 году, несмотря на то, что до этого солдаты батальона «Азов» принимали активное участие в военных действиях на востоке страны, однако воевали там как участники добровольческих формирований. Причина этого кроется в желании украинских политиков перестать ассоциироваться с ультраправыми силами, к тому же идеология батальона «Азов» создавала неблагоприятный образ Украины для западного мира.

Парадоксально то, что батальон «Азов» был создан в соседнем с Мариуполем Бердянске, где преимущественно живут русскоговорящие украинцы. Один из бывших командиров «Азова» Андрей Билецкий родом из Харькова, города, который принято считать одним из самых русскоговорящих в Украине. Это сильно резонирует с пропагандой, продвигаемой Россией, что бойцы батальона – это неонацисты и другие правые фанатики, ущемляющие русский язык. Бойцов батальона «Азов» объединяют националистические взгляды, однако большая часть этих людей – это выходцы из Восточной Украины.

Сегодня бойцы подразделения «Азов» вместе с бойцами 36-ой бригады морской пехоты героически сражаются за Мариуполь. Власти города Мариуполь сообщают, что в ходе беспрерывных российских бомбардировок было разрушено 90% города, в данный момент там остаётся около 130 тыс. мирных жителей. В 2014 году бойцам «Азова» уже приходилось отбивать этот город у пророссийских сепаратистов. Здесь находилась база подразделения, которую, по словам в данный момент защищающего Мариуполь командира «Азова» Дениса Прокопенко, несколько недель назад заняли российские войска.

В 2014 году Андрей присоединился к добровольческому военному подразделению не из-за ультраправых политических взглядов, а потому, что в Чернигове, откуда мужчина родом, его не взяли на военную службу. «Надо было к кому-нибудь присоединиться, чтобы воевать против России», – рассказывает Андрей. Боец теробороны увлекается историей и говорит, что всегда знал – война с Россией неизбежна: «Я прекрасно осознаю, что мы – украинцы – самая восточно расположенная нация западного мира. У нас всегда [нападают] то монголо-татары, то москали, ещё кто-нибудь там. Мы постоянно будем воевать. Я это понимал. За три года до войны купил себе камуфляж, начал готовиться: то канистру с дизелем закопаю, то ещё что-нибудь. На меня смотрели, как на сумасшедшего, но потом оказалось, что я был прав».

Сотни блокпостов в Киеве охраняют тысячи таких бойцов, как Андрей. Мужчина уверен в силах своей страны, так как за восемь лет войны в Украине появилось огромное количество умеющих воевать людей. Андрей с уверенностью говорит и о превосходстве украинской армии над российской, его слов проверить я не могу, поэтому слушаю, понимая, что украинские военные часто преувеличивают, говоря о вражеских потерях и боевой мощи армии, то же самое делает и российская сторона.

«В военном смысле, Киев взять невозможно. Окружить его и долго удерживать – невозможно. Во-первых, россияне выбрали пагубную для себя тактику, во-вторых, соотношение мотивированных людей с боевым опытом у нас больше, качество личного состава и его количество, даже, если они мобилизуют всю Россию, всё равно у нас будет лучше. Россияне проиграли в тот день, когда перешли украинскую границу», – говорит Андрей.

Окружить и удержать Киев врагу действительно не удалось. В конце марта российские войска покинули занятые ими города в Киевской области, оставив после себя сотни убитых, замученных людей и выжженную землю.

В полевых условиях терробороновцы нас угощают кофе. Они остаются охранять пост, а мы садимся в свой гуманитарный автомобиль и едем дальше.

Гордость города и военный аэродром

Приезжаем в Васильков – город в 40 километрах южнее от Киева.

Как и многие города в Киевской области, Васильков является стратегическим объектом. Здесь расположен военный аэродром, который бомбили с первых дней войны. 26 февраля сюда с воздуха пробовал высадиться российский десант, однако украинским военным удалось отстоять город. Один из самолётов с российскими десантниками на борту был сбит силами украинской ПВО в тот же день. 27 февраля, после атаки с воздуха, в окрестностях Василькова загорелась нефтебаза. Несмотря на то, что российские войска сюда не вошли, город регулярно подвергается бомбардировкам.

В здании городской администрации сформирован гуманитарный штаб. В коридорах и кабинетах, в мирное время занятых работниками администрации, сейчас стоят сотни коробок с медикаментами, водой, едой и одеждой. Гуманитарная помощь поступает сначала сюда, а после распределяется жителям города.

Экскурсию по зданию нам проводит молодая работница администрации. Она местная, но до войны какое-то время жила в Вильнюсе. «Я так люблю Вильнюс. Хотела бы, чтобы мне из Литвы кто-нибудь бронежилет передал», – говорит девушка. «А бронежилетов у вас не хватает?», – спрашиваю. «Ну да, я свой отдала нашим бойцам, но и у вас там [в Литве] хорошие, натовские», – улыбается работница.

Мэр Василькова Наталия Баласинович встречает нас в одном из кабинетов администрации. «В последние дни сюда столько журналистов приезжало, с BBC, CNN, Deutsche Welle», – увидев нас, говорит Наталия. В коридоре в это время дежурят двое военных, на лицах у них – чёрные маски, на плечах – AK-47. Охраняют мэра.

Спустя несколько минут, колонна – наш гуманитарный микроавтобус и мэр с охраной – подъезжает к разрушенным местам города.

У мэра за спиной вдалеке стоит полуразрушенный жилой дом. Правая его часть от земли до самой крыши покрыта чёрной копотью, именно в эту часть и попал снаряд. «Эти люди просто ночью спали, и они погибли. За что?», – говорит Наталия. Вокруг повалено несколько деревьев, на земле валяются ветки. Перед домом – магазин с покорёженной крышей и разбитыми окнами. Окна выбиты и в соседнем с домом здании.

Неподалеку слышен глухой грохот. Оглядываясь по сторонам, Наталия произносит: «Дааа, это взрыв». Спрашиваю, не знает ли мэр, куда мог упасть снаряд. «Нет, я не знаю, к сожалению, Путин мне не сообщает», – но потом добавляет, что там находится военный аэродром. Именно из-за этого аэродрома Васильков бомбят российскими баллистическими ракетами с первых минут войны.

Отъезжаем чуть подальше, и теперь Наталия стоит на фоне разрушенного авиаударом Васильковского профессионального лицея. В центр здания 27 февраля попал снаряд. «Здесь учились студенты, которые получали специальное профессиональное образование: сварщики, швеи, парикмахеры, абсолютно простые дети, из простых семей, из нашего района. Ещё летом я была у них на выпускном, это была наша гордость. Это военная база? Где учатся школьники. Это военная база?!» – недоумевает мэр.

В разговоре Наталия часто высказывается о бездействии НАТО и мира. По её словам, украинцы устали от сочувствия и ждут решительных шагов, таких, как закрытие над страной неба. Об этом много говорил и президент Украины Владимир Зеленский, ровно как и о предоставлении стране наступательного вооружения. «Гаага и всё остальное – это будет потом, а сегодня нам нужно жить, просто нужно жить. Когда после каждого обстрела города, моя дочь – ей одиннадцать лет – звонит мне и спрашивает: “Мама, ты жива?” Мы точно так не хотим жить».

Во время оккупации, длившейся месяц, некоторые города в Киевской области жили фактически в блокаде. В Буче, Ирпене, Бородянке жители неделями прятались в подвалах своих домов без еды, воды и электричества. Несмотря на сложное положение Василькова, разрушенные здания и постоянную опасность в виде повторяющихся авиаударов, город сохранил признаки нормальной жизни. «Жизнь не остановилась: у нас за прошлую неделю в роддоме родилось шесть детей, магазины до обеда работают, не все, но работают, продукты есть не все, но есть продукты – ну, не может в войну быть всех продуктов – это невозможно, аптеки тоже работают, но есть не все медицинские препараты. Например, вывоз мусора в городе я полноценно не могу организовать, потому что работники компании, которая предоставляет нам услуги по вывозу мусора, боятся сюда ехать, у них недостаточное количество дизеля. Вода есть, электричество есть», – говорит Наталия Балисинович.

Охранники Наталии не отходят от неё ни на шаг. Словно королевские гвардейцы Великобритании, военные с автоматами наперевес стоят по обе стороны от мэра и бдительно следят за окружающей обстановкой. Каждую ночь Наталия меняет место ночёвки, охрана сопровождает её везде. «Честно, они меня немного раздражают. Я так люблю водить сама», – шутит Наталия.

В оккупированных городах на юге и востоке Украины с самого начала войны мэры стали одними из главных целей российских военных. В общей сложности с начала российского вторжения в Украине было похищено 11 мэров. В недавнем интервью The Economist президент Владимир Зеленский заявил, что некоторые главы городов убиты, а некоторые пропали без вести, однако не назвал конкретных имён.

В логике российского военного руководства и, вероятно, Владимира Путина, устранение глав городов и первых лиц государства может обеспечить тотальный контроль над оккупированными территориями и всей страной в целом. Выглядит так, что конечной целью российского вторжения является убийство Владимира Зеленского, на место которого Россия хочет поставить ​​лояльного ей человека. На это указывают сообщения о попытках покушений на президента Украины и данные украинской разведки о том, что свергнутый в ходе революции Евромайдана Виктор Янукович в начале марта находился в Минске.

Однако не похоже, что тактика устранения врагов, так любимая Кремлём, имеет хоть какой-то шанс на успех в реалиях нынешней войны. «Невозможно на сегодняшний день оккупировать Украину, я вам говорю точно, <...> это нужно просто истребить всех украинцев до последнего», – считает Наталия Баласинович.

«Доброго дня! Доброго дня!» – она здоровается с жителями, проходящими мимо разрушенной гордости города – Васильковского профессионального лицея. В сопровождении чёрных масок с автоматами мэр возвращается к работе над тем, чтобы город продолжал жить, а мы едем обратно в Киев.

След гуманитарного автомобиля

Ко второй половине дня сирены, баррикады и белые следы от ракет в небе над Киевом гармонично сливаются в один военный киевский день. Проезжаем дом на проспекте Лобановского, в который во второй день войны попала ракета. Стоит с дыркой в боку с правой стороны, а в левой продолжают жить люди.

У высокого городского здания, обнесённого серым бетонным забором с проволокой, нас встречают бойцы местного отдела полиции особого назначения. «Тут не задерживаемся, а то у них [полицейских] здесь база, может ракета прилететь», – указывая на здание, говорит Артур. Видно, что один из бойцов – близкий друг Артура, с ним он созванивался по дороге из Львова. От интервью бойцы отказываются: «Не, ну нам не положено, извините». Многим военным в Украине запрещено публиковать личные фотографии в социальных сетях и общаться с журналистами, информация может быть полезна врагу.

Артуру его друг с некоторой тревогой в голосе рассказывает о том, что их посылают на зачистку Ирпеня, но настроение у всех боевое. При прощании все крепко приобнимают друг друга. Душевность под стать времени, ведь на войне следующей встречи может и не случиться. Здесь прощание всегда бывает чуть более эмоциональным, чем там, где войны нет.

Рядом с ногами бойцов на земле остаются стоять коробки с консервами, лапшой быстрого приготовления, водой и аптечки. Такие кучки гуманитарной помощи после каждой остановки превращаются в один длинный след, оставляемый нашим микроавтобусом. Бойцы возвращаются на базу, мы едем дальше.

Волонтёрами становятся все

Один из множества ресторанов Киева «Хлiбний» [хлебный – рус.] сегодня тоже превратился в гуманитарный штаб. На его кухне волонтёры каждый день готовят по 170 обедов, которые бесплатно получают пожилые люди, социально незащищеннное население и бойцы территориальный обороны. «Мы готовим и борщи, и пампушки, и разные котлеты, то есть нормальные блюда, которые восстанавливают силы и согревают душу каждого, для кого мы готовим», – говорит врач-стоматолог и волонтёр Ярослав Морозов.

За оружие браться Ярослав не хотел, но считая своей главной жизненной миссией – помощь людям, собрал команду волонтёров и теперь кормит людей, а также собирает гуманитарную помощь и доставляет её в разные места Украины.

«Главное находить людей, которым это необходимо. Тех, кто не может встать с кровати, которым сложно подойти к дверям, чтобы их открыть. Вот с таким людьми мне хочется работать», – рассказывает Ярослав.

Таких людей в городе осталось большинство. По словам Ярослава, многие уехали из Киева и в основном – молодые люди. Некоторые из них не смогли забрать с собой своих родителей, бабушек и дедушек. Волонтёры из команды Ярослава доставляют еду пожилым людям домой, и они видят, что в многоквартирных домах остались в основном старики, которые не могут сами о себе позаботиться.

Кроме приготовления обедов, команда Ярослава занимается сбором продуктовых пакетов, которые отправляют в Харьков, Чернигов и другие города. В баре ресторана на витрине вместо закусок или десертов, которые здесь стояли ещё 23 февраля, теперь стоят коробки со жгутами, бинтами и лекарствами. Иногда рядом с аптеками в Киеве выстраиваются длинные очереди, лекарств не хватает. Команда Ярослава так же, как в случае и с обедами, ищет нуждающихся людей и обеспечивает их лекарствами, поддерживающими их жизнь.

Для того, что убедиться в том, что гуманитарная помощь и обеды доставляются, куда нужно, волонтёры всё фотографируют и отправляют в общие волонётрские чаты. «У меня очень простой подход к жизни: то, что я получаю бесплатно, то бесплатно я и отдаю. Но мне очень важно, куда это пойдёт», – говорит Ярослав.

Ярослав – человек душевный и светлый, много улыбается. Видно, что всё делает от чистого сердца. В пустом ресторане, где на столах лежат перевёрнутые стулья, Ярослав покормил и нас четверых.

Доносящиеся с улицы глухие хлопки и вновь звучащие сирены задают нашему разговору ритм. «Я чувствую себя в полной безопасности, полностью доверяя тем, кто защищает наш город. Я убеждён, что это самый защищённый город во всей Украине», – уверенно говорит Ярослав.

Артур познакомился с Ярославом уже после начала войны, и сейчас большая часть еды и гуманитарной помощи для нуждающихся киевлян приезжает именно из Литвы.

«Знаете, я бы хотел сосредоточиться не на потребностях, а на благодарности. Мне очень приятно, что литовский народ – это первый народ, который с нами связался, с помощью Артура Подлужного у нас появилась возможность получить довольно серьёзную поддержку. К нам прибыл не один автобус с едой, детским питанием, одеждой, который дал нам возможность расширять свой штаб. Без их поддержки не факт, что у нас бы всё это сегодня было», – говорит Ярослав Морозов.

Однако помощь поступает и из Италии, а также других стран и фондов. Война мало кого оставила равнодушным, поэтому люди помогают Ярославу и финансово, но своих средств, как и все, кто сейчас занимается в Украине волонтёрской деятельностью, он также тратит достаточно.

Сейчас волонтёрство превратилось в занятие не просто тех, кто готов и хочет помогать, но и ещё и тех, кто способен организовать процессы, собрать правильную команду, наладить логистические цепочки. Предприимчивость в мирной жизни превратилась в самоотверженность в жизни военной, что почти всегда гарантирует успех.

Война в прицеле

В районе Крещатика напротив статуи Майдан Независимости вероятнее всего западный журналист пробует поднять в воздух дрон. Спустя несколько секунд мужчина падает на живот, раздвигает в стороны руки и упирается лицом в землю. С левой стороны к нему быстро шагает военный, направляя на журналиста автомат. Остановившись рядом с лежащим мужчиной военный продолжает держать его на прицеле. Дроны здесь запускать запрещено.

Эту картину мы наблюдаем из окон машины, проезжая мимо. Охрана порядка в Киеве работает почти без сбоев. Блокпосты, в отличии от Львова, проехать после наступления комендантского часа практически невозможно. Местные рассказывают, что на днях какой-то майор Службы безопасности Украины (СБУ) из Одессы приехал в Киев, предполагая, что его военное удостоверение позволит ему передвигаться через блокпосты ночью. На первом же блокпосту машина майора была обстреляна украинскими военными. В городе орудуют диверсанты, Киев находится под охраной 24/7.

Недалеко от Крещатика мы встречаемся с украинскими снайперами. Артур рассказывает, что некоторые из них воюют с 2014 года. «Мне даже смотреть на них страшно», – реагирует Виталик.

Снайперы – их здесь трое – действительно, выглядят грозно. На земле рядом с ними стоят длинные военные коробки для снайперских винтовок. Кто-то рассматривает прицел, кто-то непринужденно общается под звуки снова звучащей сирены.

Артур открывает боковую дверь микроавтобуса и спрашивает: «Нужна вам еда?». Практически в один голос военные протягивают: «Да». Разбирая консервы, воду и лапшу быстрого приготовления снайперы уже не выглядят грозными, много смеются.

«Снайпер должен хорошо стрелять, хорошо считать, хорошо маскироваться и должен иметь холодный ум, чтобы понимать, каким образом ему нужно выполнить поставленную задачу, чтобы после этого вернуться живым», – рассказывает Богдан [имя изменено].

Богдан пошёл воевать 24 февраля и до этого в боевых действиях на востоке Украины не участвовал. В мирной жизни он юрист, а также занимается высокоточной стрельбой. Спортивным навыкам Богдан сумел найти применение и на фронте, так как отличие высокоточной стрельбы от снайперской лишь в том, что нужно дополнительно изучить тактику ведения боя и маскировки. «Снайперы всегда в цене. Каждое подразделение хочет иметь у себя как минимум одного, а лучше двух, трёх, десятерых снайперов. Чем больше, тем лучше», – говорит снайпер.

В узкий двор в центре Киева, где мы находимся, приезжает инкасаторская машина, из которой выходят военные с нашивками СБУ на форме. Глядя на них, сразу вспоминаю слова друга Артура, с которым он созванивался, когда мы из Львова ехали в Киев. «Можем съездить пострелять, съездить помыться и потом снова пострелять» – именно так выглядят эти люди. Видимо, сейчас едут пострелять, один из снайперов садится к ним в машину, загружая с собой пластмассовую чёрную коробку с винтовкой внутри. «Вы туда на “броне” [в броннированой инкасаторской машине – прим. авт.] поедете?», – спрашивает Богдан. СБУ’шник отвечает: «Ну конечно, а как туда не на “броне” ехать?». Инкасаторские автомобили всегда бывают бронированными, во время войны их используют военные. В разговоре конкретного названия места военные не упоминали.

В день, когда мы были в Киеве [14 марта], в пригородах столицы велись интенсивные бои. В то время многие города в Киевской области были заняты российскими войсками. Тогда мир ещё не видел ужасающих кадров из Бучи, Ирпеня и Гостомеля, но Богдан, как и другие его сослуживцы, участвовал в боевых заданиях на оккупированных территориях. «Мы были в Ирпене и видели всё своими глазами. [Нам известен случай, когда] девушка в Ирпене убила насильника и сама совершила самоубийство. Вопреки конвенциям, они убивают мирных жителей, грабят. Ни одна армия мира никогда себя так не вела, более того, ни одна из армий мира не оставляла своих убитых солдат на чужой земле», – говорит Богдан.

Мужчина попросил фотографировать его со спины и пожелал скрыть своё настоящее имя. Этого требует общая политика государства и вооружённых сил, но к тому же это может угрожать жизни Богдана, так как снайперы всегда находятся под пристальным вниманием врага. «Снайперов даже в плен не берут», – говорит Богдан. Во время войны их расстреливают на месте, так как принято считать, что снайпер не воюет в открытом бою и убивает врагов с дальнего расстояния. По негласным правилам войны, это расценивается как нечестное ведение боя. Однако опасностей в работе снайпера существуют и больше. «На сегодняшний день, лучший контрснайпер – это миномётчик. Снайпер отработав по позиции, может просто не уйти из-под ответного обстрела, в этом и опасность этой профессии. Очень часто снайперы, выполнив своё задание, просто не успевают уйти из под огня противника», – добавляет военный.

Окраины города под обстрелом

Гуманитарная миссия подходит к концу. Наш микроавтобус практически пуст, там осталось совсем немного еды и одежды, которую мы перегружаем в легковой автомобиль Артура, он повезёт её в последнюю точку намеченного маршрута, а мы останемся ночевать у Виталика, механика, работающего в автосервисе Артура, и по совместительству волонтёра. Скоро начало комендантского часа, поэтому прощаемся быстро.

Родителей в первый день войны Виталик вывез в Западную Украину, а сам вернулся в Киев. «До этого с другом ночью тусовались, а в шесть утра мне звонит Артур и говорит: “Собирайся, надо вывозить родных!”», – вспоминает утро, когда началась война Виталик. Его родители сейчас находятся в Хмельницком районе, где у них есть дача, путь до которой 24 февраля занял больше 20 часов. В первый день войны из Киева и других небезопасных городов Украины уезжали многие. Из-за огромного потока машин, которые тщательно проверяли военные на внезапно появившихся на дорогах блокпостах, образовались многокилометровые пробки. «Мы ехали на рэндже [Range Rover – прим. авт.], эске [Mercedes-Benz W222 – прим. авт.] и на кубике [Mercedes-Benz G-Wagon – прим. авт.]. Этот кубик “жрёт” много [топлива], и мы едем по какой-то грязи, постоянно останавливаемся на заправках», – продолжает Виталик.

Виталик живёт на окраине в северной части Киева. В первые дни российского вторжения вражеские войска к этой части столицы находились ближе всего. До сих пор сюда периодически прилетают российские ракеты, в 30 километрах отсюда российские военные уничтожали Ирпень, Бучу и Гостомель. Когда утром 14 марта мы впервые встретились с Виталиком, он нам рассказывал: «Оказывается, у меня в районе сегодня ночью ракета в дом попала. А я даже не проснулся».

Дома обсуждаем завтрашние планы. Проснуться нужно рано, Виталик поедет по делам, а мы с Денисом после одного дня в Киеве, который, кажется, длился целую неделю, возвращаемся во Львов.

Спать ложимся рано. В районе 4–5 часов утра просыпаемся от того, что в квартире трясутся окна и стены, а с ними и вся наша девятиэтажка. С улицы доносится нарастающий грохот, а за ним вразнобой начинает выть сигнализация у машин. Ожидая увидеть последствия авиаудара, аккуратно подхожу к окну. Сквозь щель в ролетах не вижу ни дыма, ни огня, только мигание припаркованных у дома автомобилей. Предполагаем, что снаряд упал где-то неподалёку, но сон берёт верх, и мы снова засыпаем.

Утром обсуждаем ночной взрыв, Виталик говорит: «Я ничего не слышал».

Торопимся каждый по своим делам. Вместе доезжаем до машины Виталика, где должны разъехаться. В дороге читаю новости, но никаких сообщений о прогремевшем рядом взрыве не нахожу. «Но вы можете съездить, посмотреть дом, в который вчера снаряд попал», – говорит Виталик. «Только в ту сторону не едьте», – показывает на север – «Потом обратно возвращайтесь к набережной и на Львов». Благодарим Виталика за помощь, прощаемся и, оставшись вдвоём с Денисом, едем в киевский район Оболонь, где 14 марта ракета попала в жилой дом.

Вокруг дома натянута жёлтая оградительная лента, рядом дежурит полицейская машина. Все окна девятиэтажки выбиты, в здании небольшая дыра. Покорёженно несколько балконов, в домах вокруг кое-где окна уцелели, кое-где вместо них из оконных рам выступает полиэтилен. Полиэтиленовой плёнкой окна заклеивают, чтобы при взрыве осколки стекла не летели в квартиру, там, где стёкла уже выбиты, плёнка натягивается вместо стекла. «Ребята, там с другой стороны всё разрушено, здесь снаряд вылетел», – обращается к нам полицейский.

Главный фасад здания практически полностью разрушен. От подъезда в центре дома ничего не осталось – только огромная дыра, над ней, будто на верёвочках, на арматуре болтаются куски обугленного бетона. В девятиэтажном доме на пять подъездов не уцелело ни одного окна. В оконных рамах остановилась ещё не так давно чья-то мирная жизнь: распотрошённые кухонные стеллажи с вывалившейся оттуда посудой, уничтоженная бытовая техника, провода которой лезут из дома наружу, копоть на стенах квартир, сползающая на фасад здания.

Рядом с домом вперёд-назад ходит женщина, снимает здание на телефон и комментирует: «Вы посмотрите, что они натворили». Кажется, что ведёт прямой эфир. «Вы из этого дома? Не знаете, куда людей расселят?», – спрашиваю. «Ой нет, я из соседнего, а куда расселят, не знаю».

Из уцелевших подъездов несколько человек выносят чемоданы. Атмосфера пропитана молчанием этих людей, на лицах – смирение вперемешку с опустошением. В чемоданах, сумках и пакетах жители дома с собой в никуда уносят остатки их прежней нормальной жизни. А мы, в свою очередь, уезжаем из Киева сначала во Львов, потом в Польшу и дальше в Литву, где возвращаемся к мирной жизни.

Позже в дороге читаю, что взрыв, от которого мы проснулись этой ночью, прогремел в Подольском районе в Киеве, где-то в 10 километрах от нас. Снаряд попал в жилой дом, спровоцировав возгорание на первых пяти этажах здания.