«Сводя к какой-то культурной модели, архетипу, образу или известной нам роли, мы так хотим упорядочить явление, которое нам кажется эксцессом. Если б это было совершенно нормальным и привычным явлением, если б женщин-политиков было много и разных, то нам не приходилось бы каждый раз подыскивать образ или символ, который мог бы это объяснить. Особенно, если женщины начинают появляться не по одной, а какими-то группами — например, сразу три женщины-лидера, не обязательно партий, но выборов и партийных списков. Нам тогда хочется, чтобы волшебство числа приобрело какое-то объяснение. Вот их три! Они кто? Три грации? Три богатыря? Воительницы? И тогда мы начинаем заниматься перебором известных троиц, тройственности и подыскиваем понятную картинку под явление, которое нам кажется требующим объяснения», — делится своими мыслями Наталия Арлаускайте.
Довиле Якнюнайте.
«Образы женщин-политиков мы черпаем не из литовского контекста, а скорее из британского и американского. Мы видим Хилари. Особенно из-за серила — Тэтчер. Мы следим за Меркель. Мы с ними сравниваем. Мы не сравниваем с прошлым, потому что женщин в литовской истории мало. Но если искать, это была бы не вайделуте, а Барбора Радвилайте или Бона Сфорца. Но эти мифы не очень живые. Мы просто вспоминаем их, но они не функционируют», — размышляет Довиле Якнюнайте.
Довиле Якнюнайте: «Мой идеал, когда The Guardian не будет писать, мол, в Финляндии теперь коалиция из женщин-лидеров партий, т.е. когда мы не будем этого замечать или замечать не так сенсационно, как теперь»
Наталия Арлаускайте: «Когда в правительстве будет такое же количество женщин-среднячков, сколько у нас бывает мужчин-середнячков, то тогда мы и достигнем равенства».
«2 дня назад я была на конференции, которая должна была проходить в Вашингтоне, но состоялась в собственной квартире, — рассказывает Наталия Арлаускайте. — И был доклад Лоры Дин. Дело в том, что в Швейцарии и некоторых регионах Германии есть не только позитивная приоритизация, как у нас, когда мы можем поднять голосами кандидатов в списке, но у них есть и негативная приоритизация — можно опускать претендентов. И ее вопрос заключался в том, как эта возможность действует в случае мужчин и женщин, которые претендуют на место в парламенте. Выяснилось, что женщины реже оцениваются негативно, но точно также реже оцениваются и позитивно. Таким образом, они оказываются в общем электоральном проигрыше. Хотя некоторые женщины в процессе последних выборов все-таки поднялись».
«Есть уже несколько анализов из американского контекста. Например, комментарии по поводу действий женщин-политиков и мужчин-политиков. Женщины-политики получают намного больше критики, чем мужчины-политики. И критика не только про их компетенцию, но и про их внешность. Для женщин-политиков существует больше критериев, чем для мужчин. Об этих выборах еще не сделаны исследования. Но были сделаны в 2016 году. И тогда была подмечена тенденция, что избиратели в партийных списках не рейтингуют женщин. Даже если партия более менее пропорционально составит список, то в финальном исходе может быть так, что все женщины будет внизу. Из 10 парламентариев женщин и мужчин могло бы быть 50х50, но получается 7 мужчин и 3 женщины. Такая тенденция была до сих пор. И в целом женщин-кандидатов меньше. Например, в «Союзе либералов» были женщины в десятке, но они пошли вниз. Мэр Тракай, например», — отмечает Довиле Якнюнайте.
Инвестиция в журналистику – это инвестиция во всех нас. Окажите финансовую поддержку NARA
