«5G означает то, что мы перейдем в мир онлайн коммуникации, который постоянно нам будет говорить, как опасно выходить на улицу. <...> Видимо, появятся какие-то поколения людей, которые никогда не выходили на улицу».

«До коронавируса в Литве, в Европе и в Соединенных Штатах, например, идеология глобализма стала не просто объектом критики, но она действительно превратилась в гегемонию. Открытость и открытое общество постепенно превратилось в глобальное общество, и причем запреты на паранджу, на закрытое лицо и на маски, как раз и относились к идее полного открытого общества в глобальном пространстве где гегемоном является турист. Турист и покупатель в супермаркетах. Вот это они стали вместо пролетариата и капиталиста как гегемонной силы. Приходит такой анонимный турист и этот анонимный турист определяет все. А столицей анонимного мирового туризма становится Венеция, и там полностью только туристы, местных почти что нет. И абсолютно циничное отношение к друг другу. Очень интересно из-за того, что открытость оказалась циничной и безликой. Эти массы безликие. У каждого отдельно, кто у себя дома читает книгу, общается с детьми, у него появляется и лицо, и улыбка. Но тем не менее как только он включается в это безликое движении масс, оно утрачивается. Открытость превратилась в безликость. А чтобы приобрести лицо оказалось, что нужны границы, личные границы по отношению друг к другу, соблюдение дистанции».

«Я помню еще год назад литовцев обвиняли в том, что у них слишком маленькая эмпатия друг к другу, что они слишком редко обнимаются, целуются, пожимают друг другу руки, вот такой огромный негатив. И вот социологи, психологи Литвы, думали, как эту холодность литовцев устранить. Оказалось при исследовании, что литовцы еще более холодные, чем эстонцы. У эстонцев уровень эмпатии оказался выше, чем у литовцев. А у литовцев вообще маленький уровень эмпатии. А тут при коронавирусе все превратилось вдруг наоборот, что именно отсутствие вот такой интенсивной агрессивной эмпатии и установления некоторой дистанции, социальной дистанции, именно в этом и заключается правило новой гигиены мира.

Возвращаясь к маскам, парандже, и всем балаклавам. Я заметил, что в Каунасе все больше балаклав. Балаклава, она удобна, например, велосипедисту, я езжу на велосипеде постоянно, она намного более иногда удобна, нежели обыкновенная маска, потому что это и шапка вместе. Если вы посмотрите на моду масок, то вы заметите, что постепенно уже в Европе в Литве переходят на что-то похожее на паранджу. То есть себе шьют и тому подобное. А мы можем вспомнить еще пару лет, больше чем 2 года назад суды во многих европейских странах запрещали через суд публичное ношение паранджи или закрывание лица.

Причем эти социальные нормы, они являются также и границами. Эти границы являются не только утратой, скажем, наших свобод, но и наоборот, приобретением свобод, потому что ты как бы можешь соблюдать различные интенсивности открытости и именно через соблюдение интенсивности ты создаешь собственный мир. Если хотите, вы отстраняетесь от безликой массы и имеете возможность соблюдать собственное лицо, поскольку у вас есть граница, паранджа или другое одеяние, оно и создает эту границу.

Ты становишься себе и для другого эксклюзивным и сам решаешь насколько тебе быть открытым. Причем, я думаю, после коронавируса естественно мир никогда уже не вернется в полную открытость, но тем не менее появятся какие-то культуры интенсивности открытости. Наряду с этим будет введена и культура закрытости, и в том, что ты имеешь не только право быть закрытым, соблюдая социальную дистанцию или даже невидимость, неприступность, видимо, будут создаваться какие-то места, какие-то особые движения, куда вы имеете право войти, если у вас закрытое лицо».